Глава 8

Десятый и одиннадцатый

Лето, как всегда пролетело быстро, на деревьях почти не было ещё жёлтых листьев, ветки до земли сгибались под тяжестью созревших яблок. Солнце светило по-летнему жарко, но осень в сентябре пришла, и как всегда первого числа. Детвора за время каникул, соскучившись по друг другу, радостно неслась в школу, чинно шли старшеклассники.

Серёжа вышел из калитки своего дома, и неожиданно увидел метрах в десяти слева Татьяну, которая тоже заметила его, и смутившись невольно замедлила шаг. Серёжа дождался, пока она поравняется с ним, и, набравшись смелости, бодро поздоровался с ней:

– Здравствуй, Таня, нам по пути…?

– Здравствуй, наверно…

– Можно проводить тебя? Только, пожалуйста, не говори мне, что я всех провожаю…

– Нет не скажу, никогда не скажу… – повторив два раза, ответила она, чуть краснея.

От такого ответа Серёжа смутился и сам, а она ещё больше, до школы шли молча, Серёжа задал только один вопрос, глупее которого выдумать было невозможно.

– Ты в десятый класс перешла? – спросил он, прекрасно зная по отряду, из какого она класса, так же и она прекрасно знала про него всё.

– Да, а ты в одиннадцатый? – так же нелепо ответила она, но это не развеяло их общего смущения, и они молча так и шли в десятый и одиннадцатый классы.

Когда, наконец, в школе разошлись в стороны, Серёжа в восторге подпрыгнул от счастья на месте, прокричав негромко:

– Она сказала: «Никогда не скажу…», она повторила это два раза, это самая прекрасные слова, которые я слышал в своей жизни, я их хочу услышать ещё и ещё.

Она же, отойдя в сторону вздрогнула, и подумав пошептала:

– Какая же я глупая, почему я ему опять не то сказала, я завтра скажу обязательно то, лишь бы встретить его опять случайно…Я не знаю в каком он классе…?

Утром следующего дня, Татьяна решила выйти из дома пораньше на полчаса, чтобы дождаться, когда Серёжа выйдет из калитки, и они «случайно» встретятся. Утро было прекрасное, лучшее утро, какое может быть. Птицы во все голоса пели так, что казалось они знают то, что сегодня у Татьяны праздник и они радуются не меньше её. Да, праздник и пусть это 2 сентября, будний день, но сегодня она скажет всё правильно. Ноги её несли сами к тому месту, где они должны сегодня «случайно» встретиться…Вдруг, она встала, как вкопанная, она же хотела его дождаться, а он, он уже стоял перед калиткой…как?

А так, он проснулся счастливый, испуганно глянул на часы, показалось, что времени уже много, быстро умылся, оделся, на ходу проглотил бутерброд, запив чаем, кинулся на улицу. Мать, не поняв спешки сына, только успела вдогонку спросить:

– Сынок, ты куда так рано?

Он, промычав невнятно что-то набитым ртом, взял школьную сумку и выскочил на улицу.

Через полчаса Ольга выглянула в окно и увидела, что сын стоял возле калитки, она вышла спросить…, но он так замахал ей руками, что она поняла всё и удалилась, встав к окну и наблюдая за ним.

– Боже, я так и подумала, что он ждёт…уже час ждёт. Вот и всё вырос, мой сынок…

Через минуту она увидела, что подошла девушка и они с сыном обменявшись приветствиями, пошли дальше.

– Извини, – сказала Татьяна – я вчера не так тебе сказала.

– Что не так, ты прекрасно сказала. А как ты хотела сказать?

Они остановились. Татьяна повернулась к Сергею и огромными глазищами цвета сентябрьского неба посмотрела ему прямо в глаза, потом опустив большие чёрные ресницы, произнесла чуть слышно:

– Я хотела сказать… я хочу, чтобы ты, да ты провожал меня везде и всегда.

Сергей оцепенел от столь неожиданного ответа, не зная, что сказать, он молчал целую минуту, пристально глядя в это прекрасное и столь милое лицо с опущенными глазами, но, наконец, собравшись с духом ответил тихо:

– Я тоже тебя люблю…

Она прижалась к нему, и так на глазах у всех прохожих ранним утром 2 сентября, в будний день они впервые поцеловались. Этот поцелуй, пройдя через их влюблённые сердца, души и тела электрическим током, решил все вопросы и проблемы, как удар молнии освободил их от сомнений и огорчений, зарядив их зарядом горячей любви и жизненной энергии.

С этого дня они встречались каждое утро и вместе шли в школу, вечерами гуляли по парку, ходили в кино, иногда по выходным ездили на велосипедах с другими ребятами на реку, где устраивали пикники. Учебный год пролетел быстро, позади остались Новогодний бал в школе, зимние каникулы, когда они бегали на лыжах по заснеженной пойме, праздники сменялись буднями, будни выходными, но не было у Сергея с Татьяной ни одного дня, в который они, хоть один час, не провели бы вместе.

Но вот позади остался и выпускной вечер, Серёжа получил аттестат о среднем образовании, а значит, что впервые за месяцы их безмятежного счастья, им предстояла разлука.

Июльский вечер был прекрасен, голоса цикад дружным хором сопровождали влюблённых, гуляющих по аллеям городского парка. На аттракционах крутился, катался и веселился народ, под огнями фонарей роем кружились неуёмные мотыльки, сгорая при соприкосновении с яркой лампой и падая на асфальт.

– Как грустно – сказала Татьяна, глядя на яркий свет.

– Что грустно, – не понимая то, что имела ввиду Таня, спросил Сергей. – Прекрасный вечер, мы с тобой, мы любим и любимы, разве можно грустить, когда жизнь так прекрасна.

– Грустно, – повторила Татьяна, – видеть: как эти удивительные мотыльки рвутся к свету, сгорают и погибая падают на землю, а к свету снова и снова летят другие, зачем, для чего? Мне их так жалко глупеньких…

– Вот ты о чём – ответил недоумевавший Сергей, он не мог объяснить этого феномена мотыльков, мог только согласиться с Таней. – Да, действительно глупенькие, никогда не задумывался над этим.

– А я недавно прочитала стихотворение про мотыльков, я не помню фамилию автора, но мне оно очень понравилось.

– Прочитай – попросил Сергей.

– По памяти я смогу только несколько строчек прочесть. Она задумалась, вспоминая стихотворение, вспомнив немного, прочла:

«Для чего стремится к свету

Ночью глупый мотылёк,

И сгорает беззаветно,

Превращаясь в уголёк?

Вслед другой летит на пламя,

Не задумавшись, летит,

И как брат его сверкая,

Миг – и вспышкою горит.

И как будто ради мига

На земле они живут,

Отдавая свои жизни,

Погибают ярко, вдруг…»

– Правда красиво? – спросила она, – особенно мне понравились строки:

«И как будто ради мига

На земле они живут,

Отдавая свои жизни,

Погибают ярко… вдруг…»

– Красивые стихи – ответил Серёжа, задумавшись. – Отдавая свои жизни, погибают ярко…вдруг? Красиво сказано, но непонятно, как, впрочем, нам и не понять этих мотыльков. Я никогда над этим не задумывался.

– Я тоже не поняла, даже, когда прочла это стихотворение, а вот сегодня глянула на эту картину своими глазами и подумала, что вот: поэт это видит, как и многое другое, пишет обо всём нам, а мы проходим мимо прекрасного или необъяснимого, и часто просто не видим и не замечаем того, что здесь и рядом, и как оно удивительно. Мало того, что мы не видим самого простого, но замечательного в жизни, мы редко возьмём в руки томик стихов и почитаем, где за нас увидели, для нас это написали. Мне стыдно говорить об этом, но пока я в тебя не влюбилась, я не читала стихов кроме тех, что входят в школьную программу. Оказывается, у нас столько современных прекрасных поэтов, а стихи их звучат так, будто они твои мысли прочитали и положили на рифму. Остановившись, она сверкнула глазами в глаза Серёже, и будто страшась услышать не то, что она хотела, спросила очень серьёзно:

– Серёжа, милый, а ты любишь поэзию? Только серьёзно, а то у нас мальчишки в классе все ёрничают и о поэзии отзываются пренебрежительно.

– Я люблю поэзию, только я больше классиков люблю:

«Заметался пожар голубой,

Позабылись родимые дали,

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить…»

Сходу процитировав Есенина, он обнял и поцеловал Татьяну длинным и горячим поцелуем. Они так простояли минут пять в тени развесистого дуба или клёна, пока весёлая компания, проходящая по отдалённой тенистой аллее, не нарушила их уединение своим весёлым смехом. Балагуря и веселясь, незнакомая компания молодых ребят прошла мимо, не обращая внимание на влюблённую парочку, или понимая их, из чувства солидарности, они сделали вид, будто не заметили уединившихся сверстников.

– Я тоже очень люблю Есенина. Но я вспомнила ещё строки из того стиха про мотылька, только не дословно, там сказано: «Так и мы порой сгораем в жизни глупым мотыльком…Лишь один червяк навозный проползёт в любую щель…». Примерно так, страшно, мы сгораем…

– Всё правильно, лучше «сгорать глупым мотыльком», чем быть всю жизнь «навозным червяком», правильно – констатировал Сергей.

– Мой милый, как я рада, что мы с тобою думаем одинаково, я так рада, что ты у меня есть, такой хороший и такой умный, как бы я жила, если бы не встретила тебя…? Я была червяком…, а теперь хочу летать, парить, хочу к свету. Я так тебя люблю, пусть тысячу раз я сгорю, пусть сгорю, но не хочу ползать, хочу летать, хоть миг, – прижавшись к Сергею всем телом зашептала девушка, замкнув свои уста на его губах, не дав ему ответить на столь пылкую тираду. Он снова молча обнял её и ещё крепче прижал к себе.

Глава 9

Отъезд Сергея

Через неделю Татьяна пришла к Сергею рано утром домой, сегодня одиннадцатичасовым автобусом, он уезжал в Волгоград поступать в институт. Сын Ольгу Николаевну с Таней познакомил неделю назад, девочка сразу понравилась матери. Ольга была опытным врачом педиатром, была тонким психологом юных душ, поэтому бесхитростность и врождённая скромность девушки очень импонировали ей, они сразу нашли общий язык и подружились, сегодня их объединила общая печаль расставания с любимым человеком.

– Заходи, Танечка, – встретила Оля её в дверях. Вид расстроенной девушки вызвал у неё тревогу. – А что ты такая грустная? Что за печали такие? А ну-ка, отставить эту грусть в сторону, у нас радость. Серёжа учиться едет, а ты будто на войну пришла его провожать – по-свойски отчитала с порога девушку Ольга Николаевна. – Серёжка в магазин убежал кое-что купить, сейчас должен вернуться.

– Здравствуйте, – чуть не всхлипывая ответила Таня.

– Вот что я тебе скажу, дорогая, ты молодая ещё, не понимаешь, что таких расставаний будет в твоей жизни тысячи, и если каждый раз ты так будешь расстраиваться, то твоё девичье сердечко не долго выдержит, состаришься быстро и станешь некрасивой. А знаешь, что мужики нас некрасивых не любят? Так что, давай бери себя в руки и умойся, глаза вон красные какие. Пообещай мне быть умницей, на возьми полотенце.

– Хорошо, Ольга Николаевна, я постараюсь…, разрыдавшись на груди у Оли, промямлила девушка. В такой позе их и застал Сергей, вернувшийся из магазина, увидев плачущую Татьяну, он напугался и спросил:

–Танечка, хорошая, что-то случилось?

– Да-а, – рыдая ответила она, – ты уезжаешь…

– Ух, – вздохнул Сергей, – а я подумал, что стряслась беда какая… Слава Богу. Ты так меня больше не пугай, а то у меня разрыв сердца будет, глупенькая, – обняв за плечи он попытался успокоить Таню.

– Мама, у тебя успокоительное есть?

– Да, вот коньяк, в самый раз, но ей рановато пить такие напитки. Лучше, сейчас чайку попьём, да поболтаем о том о сём. А может накапать, Таня?

– Нет, спасибо, мне уже лучше, давайте чайку…

Автовокзал бурлил жизнью встречающих, приезжающих, провожающих и отъезжающих, все были заняты своими делами, никто никого не замечал. Поэтому воры и любят в этой суете работать на вокзалах, их там не видят, всем не до них. Кассы, билеты, расписания, объявления; все сосредоточены только на этом. Было совсем ещё не жарко, а в тени деревьев под ветерком, дувшим с Запада, было очень комфортно.

Автобус отходил через десять минут. Оля пыталась дать последние наставления сыну, который стоял, обнявшись с Татьяной:

– Я с тётей Ниной обо всём договорилась, сразу с автовокзала к ней, в общежитие даже не ходи, абитуриентов сейчас туда не селят, адрес помнишь? – в который уже раз переспрашивала она.

– Мама, всё помню, хорошо пойду сразу к тёте Нине, но если поступлю, то перееду в общагу, тут не уговаривай меня.

– Хорошо, хорошо, ну, дай поцелую тебя, береги себя главное, мой родной…Татьяна, дождавшись, как мать попрощается с сыном, горячо поцеловала Сергея, сдержав желание разрыдаться, промолвила:

– Милый. Я буду ждать тебя…Очень, очень буду ждать…

Две женщины: одна очень молодая, а другая ещё не старая, ещё долго стояли обнявшись и смотрели вслед, давно исчезнувшему из вида автобусу.

До Волгограда автобус идёт чуть более трёх часов, Серёжа, откинувшись на высокую спинку мягкого кресла смотрел в окно, за которым мелькали просторы донских степей, сменяющиеся иногда лесопосадками и перелесками. Он думал о предстоящих экзаменах, но его не оставляла и другая забота, которой он не делился даже со своей матерью, не говоря о том, чтобы рассказать о своём плане Татьяне; он не хотел их расстраивать преждевременно. Но он для себя уже принял решение: вне зависимости от того поступит или нет он в институт, как только ему исполнится 18 лет, то он обязательно пойдёт в армию добровольно и попросится, чтобы его направили в Чечню.

Он надеялся, что отец его жив и он должен его обязательно найти, он обязан это сделать. Ему исполнится 18 только в начале мая следующего года, а институт он всегда успеет закончить, даже и заочно. Что если отец попал в рабство, и живёт сейчас в каком-нибудь горном ауле? Нет, нельзя терять времени, он хоть сейчас отправился бы туда на поиски отца, но он трезво оценивал свои силы: чем он мальчишка сможет ему помочь, если даже и найдёт его? Все Чеченцы-бандиты вооружены, у них огромные собаки. Но он знал, что армейские подразделения сейчас проводят операции по зачистке аулов от боевиков, иногда находят там и пленников, но ищут они своих военнопленных. Чеченцы-боевики хитрые, могут отца его выдать за своего, если кто из наших военных его и увидит издали, то вряд ли они дадут возможность поговорить им с пленным.

Отца и ещё несколько мужчин забрали лишь за то, что у них нашли охотничьи ружья с просроченными разрешениями, а по сути эти самые разрешения никто не выдавал в то время и в том бардаке, который царил в республике с момента захвата власти Дудаевцами.

От автовокзала к тёте Нине Сергей отправился пешком, он помнил прекрасно дорогу, пришлось топать до пригородного вокзала, чтобы по подземному переходу выйти на привокзальную площадь. Центр Волгограда, в отличии от того серого апрельского в прошлом году, каким он его запомнил, в июле выглядел празднично и красиво. Аллея Героев вся укрылась под сенью огромных крон зелёных деревьев, город блестел чистотой и ухоженностью, красочные вывески реклам привлекали взгляд, но мало интересовали Сергея. К дому, где жила тётя Нина на Советскую улицу было ближе пройти по улице Комсомольской, но он решил немного развеяться и прогуляться, пройдя до памятника Павшим борцам, он присел на скамеечке в тени размашистых деревьев.

Вокруг было много прохожих, как во всяком большом городе, спешащих, бегущих по своим неотложным делам. Город, украшенный красками лета, кипел и жил своей будничной жизнью, не обращая на Серёжу никакого внимания. Насладившись пейзажем большого города, он пошёл по знакомому адресу к подруге Ольги Николаевны.

Дверь открыла тётя Нина, буквально через пять секунд, как Сергей нажал на кнопку звонка.

– Здравствуйте, я Серёжа!

– Привет, Серёга, как вырос за год, заходи скорее, я уже заждалась тебя, ты что так долго ехал, шесть часов что ли?

– Нет, автобус выехал только в одиннадцать.

– Я думала ты пораньше приедешь, давай мыть руки и обедать. Сумку брось пока здесь. Комнату я тебе приготовила, ванная знаешь где, пойду разогрею, всё остыло.

За обедом тётя Нина всё что можно выпытала из Сергея, заключив:

– Слава Богу, что у вас всё хорошо, и Оля работает, и ты хорошо школу закончил. Когда экзамены начинаются?

– Не знаю, завтра пойду в институт и всё узнаю.

Почти каждый день Татьяна забегала к Ольге узнать: не было ли письма от Сергея? В свой почтовый ящик она заглядывала по пять раз в день, даже после того, как видела, что почту разнесли…, а вдруг… Наконец, через три с лишним недели, как уехал Сергей, в почтовом ящике, она нашла долгожданный конверт, тут же разорвала его и прочитала письмо, прочитав, подпрыгнула от счастья на месте и побежала сразу к Ольге Николаевне сообщить ей радостную весть.

Сегодня был выходной день, поэтому Оля была дома, она тоже сегодня получила письмо от сына и ждала ежедневный визит Татьяны, чтобы сообщить ей хорошие новости из Волгограда. Татьяна без стука вбежала в открытую дверь и с порога выпалила:

– Ольга Николаевна, наконец, – размахивая конвертом радостно сообщила она. – Всё хорошо, Серёжа поступил в институт, его зачислили, ура!

– Проходи, Танечка, у меня пирог вот-вот дойдёт, посидим поболтаем.

– Вот, возьмите, читайте…

– Я не могу читать чужое письмо…

– Это не чужое, моё…, разве я вам чужая…?

– Что-ты, я глупая не так выразилась, прости. Ну, конечно, ты мне сейчас самая близкая на свете подруга, ближе у меня никого нет, но я хочу, чтобы ты сама прочитала вслух мне это письмо.

Письмо было очень коротенькое, Серёжа никогда в жизни до этого не писал писем никому. Он сообщил, что экзамены сдал успешно, его зачислили в институт, будет учиться на программиста. Так же он написал, что приехать не может до каникул в феврале, потому что по традиции их отправляют на помощь в село на сбор помидоров.

– Вот, и всё, – закончив читать произнесла Таня так, будто что-то не устраивало её в письме, но она сама не могла осознать то, чего же не хватало.

– Ничего, ещё научится писать подлиннее и потеплее письма, вот как соскучится по-настоящему…, – поняв замешательство девушки, ответила Ольга Николаевна.

– Я тоже сегодня получила от него письмо…

– Что он ещё пишет? – тут же перебила Татьяна.

– Ни строчкой, ни одной запятой больше, чем тебе. Только и разница, что в первой строке вместо «…моя милая Танечка…», он написал «…моя милая мамочка…».

– Да? Жаль, так бы хотелось узнать побольше. Как он там живёт, какая комната у него в общежитии, где гуляет, с кем?

– Всё ещё узнаем, напишет ещё…

– Ну, неужели он совсем не соскучился, раз так мало пишет о себе… Всё, извините, мне надо бежать, ведь он же ответ ждёт, а я к вам, ещё не написала, всё я бегу…

– Так, успокойся, во-первых, пирог готов, его нужно съесть. Во-вторых, уже вечереет, письмо твоё сегодня не уйдёт раньше дести утра. В-третьих, неужели тебе не хочется со мной ещё пообщаться?

Больше всего Татьяну убедил второй аргумент, и она с жаром выпалила:

– Я сегодня напишу ему такое письмо, такое большое, я всё напишу…

– Ну, вот и умница, завари чай, пока я пирог достану из плиты.

За чаем с пирогом Татьяна рассказала, что у Наташки появился сотовый телефон – это такая трубка с антенной, с него можно звонить хоть откуда, прямо с улицы. Правда, больше ни у кого из ребят пока таких телефонов нет, и Наташка всем звонит на домашние телефоны и при этом рассказывает, что она в магазине сейчас или в парке гуляет. Она очень сожалела о том, что у Серёжи нет такого телефона, а то бы она попросила отца, он бы ей купил сотовый…

– Я придумала, я ему на день рождения подарю сотовый телефон, весной, нет лучше на Новый год.

– Не надо, Танечка, будет думаю достаточно, если ты будешь писать ему тёплые письма, а отвлекать лишний раз его от учёбы не стоит.

– Может быть, вы и правы, но я так скучаю по нему, а он ни слова не написал, что соскучился…

– Ещё напишет, – обняв Таню, ласково ответила Оля, спрятав свои мокрые глаза в сторону и незаметно протерев их салфеткой.

В августе темнеет поздно, Татьяна пришла домой засветло около десяти вечера, её мама Галина Николаевна, услышав, как открылась дверь, вышла в прихожую.

– Дочка, ты где была?

– Мама, я сегодня письмо от Серёжи получила, – ответила сияющая от счастья дочь. – Я ходила к Ольге Николаевне показать письмо, подумала, а вдруг он маме ещё не написал…?

– Ужинать иди.

– Что ты, мама, мы с Ольгой Николаевной, пока болтали о Серёже, вдвоём целый пирог съели. Я не хочу кушать. Мамочка, мой Серёжа поступил в институт.

– Я очень рада, он хороший мальчик. Он мне сразу понравился, когда ты его познакомила с нами. Папа тоже такого же мнения. Да, кстати, не успела сказать ещё тебе. Серёжа звонил тебе по телефону, а тебя не было.

Эти слова, как обухом огрели бедную девушку, она аж присела невольно на стоящий в коридоре старый мягкий стул.

– Как звонил…? А меня не было, мама, ты представляешь: что случилось? – разревевшись сквозь слёзы выдавила из себя Таня. – Как же так? Мама, что делать, что делать? – запричитала она.

– Успокойся, ничего страшного не произошло. Он передал тебе, что уезжает со своей группой на сбор помидоров на целый месяц, адреса не знает, поэтому просил за него не беспокоиться и пока не писать ему письма. Как вернётся он сразу позвонит нам и сообщит адрес или напишет.

– Мама, как не писать, я хотела ему… – тут она опять разрыдалась.

– Это что здесь за такие причитания, о чём скорбим, милые дамы, – услышав всхлипывания, вышел из комнаты отец Татьяны Василий Иванович.

Галина вкратце обрисовала сложившуюся ситуацию, он задумался и как мог серьёзнее произнёс:

– Да, положение сложилось патовое, но не безнадёжное.

Татьяна, услышав уверенный голос отца, с надеждой и мольбою подняла на него полные печали свои красивые глаза:

– Папочка…?

Значит, вот так, утри слёзы, умойся и давай пойдём попьём чайку. Дочка покорно пошла в ванну, умылась и вышла к столу, где уже сидели папа и мама. Она всё им рассказала в мельчайших подробностях, родители внимательно слушали дочь, и как-то само собой всё стало становиться на свои места.

Татьяне уже не казалось, что минуту назад случилось что-то ужасное и непоправимое, и письмо, что она собиралась писать Серёже, можно начинать писать, а отправить просто позже, и телефон сотовый он – папа ей купит завтра же. Теперь, если Серёжа будет ей звонить, то он всегда её найдёт, если даже она на уроке будет или в ванной мыться. Всё-таки, какой он – папа умный, какой он хороший, он всегда найдёт выход.

– Папочка, милый, как я счастлива, что вы у меня с мамой есть, – кинувшись сначала на шею к отцу, а потом и к маме, целуя их обоих, радуясь многократно повторяла благодарная Татьяна.

На следующий день вечером, Татьяна была опять у Ольги, она ей рассказала про звонок от Сергея. Оля, как и её родители, успокоила девушку, пообещала, что попросит тётю Нину и та завра же сообщит им адрес общежития Сергея, куда он перебрался сразу, как ему там предоставили место.

Серёжа с сельхоз работ вернулся в середине сентября, он был ошарашен, когда комендант общежития вручил ему почти тридцать писем. Одно было от мамы, а остальные все от Татьяны, в которых она описывала каждый день своего «несчастного существования» чуть ли не поминутно. Серёжа был очень тронут столь глубокими чувствами любимой девушки, почувствовав себя виноватым за то, что сам не писал ей. Она ни в одном письме, ни в одной строчке не упрекала его в этом, понимая, что он находится вдали, очень устаёт на работе, а у неё уйма времени, очень скучает, а когда пишет письма Сергею, то ей кажется, что он рядом, будто она разговаривает с ним. Пусть, пока она говорит и говорит в своих письмах, а он молчит, но она потом его будет слушать и слушать, когда он сможет ей писать. В каждом письме был номер её сотового телефона, теперь она никогда не пропустит его звонок… – так писала она в своих откровенных монологах-письмах. На следующий день он получил ещё письмо, потом следующее, он кинулся на переговорный пункт звонить по указанному номеру, хотя два дня назад уже успел написать ей письмо и извиниться за «вынужденное молчание».

–Алло, Таня, да это я… Извини, я написал тебе…

– Серёжа, любимый, я так рада слышать тебя.

– Милая, я тоже…

– Я тебе писала…

– Спасибо, тридцать писем, я всё прочитал… Я приеду в феврале, как сдам сессию…

Ещё поболтали ни о чём, минуты летели быстро…

– Серёжа…

Гудки и голос оператора:

– Ваше время закончилось…

Нет, время их только началось, всё ещё было впереди. У него первый семестр в институте, у неё первое полугодие в выпускном классе…

Серёжа приехал немного раньше, чем обещал, на новогодние праздники на целых три дня ему удалось вырваться. Так казалось Тане – целых три дня, а они пролетели, как одна минута, да что там минута, промелькнули как миг. Пролетел Новогодний бал в школе, где был Серёжа с ней, пролетели часы совместных прогулок до утра по заснеженному городу…Серёжа уехал опять на целый месяц, который тянулся и тянулся до февраля, как показалось Татьяне – вечность.

Опять им оставались только письма, но теперь и Серёжа писал почти каждый день, отвечая на все вопросы, а их у Татьяны было превеликое множество. Оля нисколько не обижалась на сына, что писал он ей гораздо реже, чем своей девушке, ей было достаточно и того, что она знала о нём всё, с каждым его письмом Таня прибегала к Ольге и они сообща анализировали все фразы, написанные Сергеем, приходя к выводу, что у него всё хорошо, он счастлив, а значит и они. А иногда, очень редко, но он звонил Тане по телефону, чаще по выходным, но три-пять минут разговора не могли заменить им письма, где можно было многое вспомнить и всё написать в тихие зимние вечера.

В этот ненастный холодный февральский день Татьяна, проснувшись, даже не позавтракав побежала скорее к Ольге, благо, что был выходной и ей не нужно было идти в школу. Вчера вечером позвонил Серёжа и предупредил, что приедет сегодня, только не сказал во сколько.

Пронизывающий ветер гонял по улицам белую позёмку, прохожие, ёжась от холода, многие подняв воротники, спешили скорее укрыться в тепло. Только одна Татьяна казалось совсем не замечала этот леденящий холод и ветер. Она шла по улице улыбаясь всем встречным, которые её вовсе не замечали, но у неё было на душе так тепло, что она была готова сейчас согреть своей любовью целый город. Она ни на кого не обижалась, даже если попавшийся знакомый не отвечал на её приветствие, пряча своё лицо от колючего снега и ветра. Напевая про себя весёлую песенку, она вбежала на крыльцо, дверь была не заперта, Оля сидела за столом и собиралась завтракать.

– Ольга Николаевна, Серёжа приедет сегодня, – не здороваясь с порога выпалила Татьяна. – Он вчера вечером звонил мне.

– Здравствуй, ты вовремя, я как раз чайку попить собралась.

– Чайку? Это здорово, я так хочу чая горячего, – растирая замёрзшие руки, ответила радостно Татьяна.

– Холодно на улице?

– Совсем не холодно…

– Да смотри, ты как вся дрожишь, щёки все красные, часом не отморозила?

Только теперь Татьяна почувствовала, как у неё горели щёки и покалывало лицо и руки, согреваясь в тепле; она сняла своё пальто и присела на табурет рядом с Ольгой, которая уже налила ей чай.

– Ты что ела на завтрак? – спросила Ольга.

– Татьяна непонимающим взглядом уставилась на неё…

– Всё ясно, вскочила и ко мне. Таня, ты забыла, что Серёжа ещё на той неделе написал, что приедет сегодня…

– Нет не забыла, а вдруг бы не получилось, а вечером он позвонил…

Время тянулось медленно, к обеду, как ждали его, он не приехал, Татьяна выбегала пару раз на улицу, но его не было. На автовокзал её Оля не пустила, вдруг он выйдет где раньше и пойдёт домой напрямки?

Серёжа сессию сдал отлично, в милый сердцу городок ехал в прекрасном настроении, но автобус ехал так медленно, как никогда, видно гололедица не позволяла водителю держать скорость более тридцати километров в час. Позёмка, заметающая дорогу, ухудшала видимость, машины шли длинной вереницей никто почти не обгонял автобус. Но как бы медленно не тянулось время, но в конце концов за очередным подъёмом в ранних зимних сумерках показались огни родного городка, где тебя любили и ждали.

Только открылась дверь, Татьяна первая выбежала из комнаты и буквально повисла на Сергее, приговаривая:

– Ну, как долго, миленький, мы с Ольгой Николаевной все глаза проглядели.

– Да, зима, гололёд, ехали так медленно, что я и сам уже устал, – поцеловав Таню, ответил Серёжа.

Оля молча ждала, когда Татьяна выпустит сына из своих крепких объятий, наконец, дождавшись, тоже обняла и поцеловала Сергея.

– Давай раздевайся, умывайся и за стол, там и расскажешь нам всё, а мы женщины любопытные, вопросов столько много…

Оля зажгла газ под сковородкой и чайником, Татьяна принялась носить приборы и сервировать стол в большой комнате, пока Серёжа приводил себя в порядок и переодевался.

– Я даже не знал: что вам купить в подарок? Поэтому купил одинаковые духи, мне девочки из группы посоветовали вот эти. Он протянул женщинам по одинаковой коробочке, Татьяна тут же вскрыла свою и брызнула ими себе на шею, провозгласив:

– Ольга Николаевна, какой чудесный аромат, просто изумительный, Серёжа, спасибо огромное, балуешь меня подарками. Она чмокнула его в щёчку, сказав ещё раз: «Спасибо!».

Жареная курочка, приготовленная мамой, как всегда восхитила проголодавшегося Сергея, на вопросы об учёбе и своей жизни он отвечал вяло и неохотно:

– Ну, мама, конечно сдал сессию, всё хорошо, питаюсь прекрасно, обедаю в столовой, по вечерам сами себе варганим в общаге.

– У тёти Нины бываешь?

– Да захожу иногда по выходным на часок, был в прошлую субботу вечером.

Татьяна молча разглядывала возлюбленного, ей было всё интересно слышать, она просто наслаждалась голосом Сергея, по которому так сильно соскучилась. Ей было неважно о чём он говорил, лишь бы этот голос звучал здесь рядом и сейчас, поэтому она не задавала вопросов, а просто слушала.

Десять дней они не расставались с утра до позднего вечера, гуляли по городу, иногда вечерами засиживались в кафе, где играла живая музыка и весело танцевала публика. Иногда вместе с Ольгой Николаевной вечерами пили чай и болтали обо всём. В последний вечер перед отъездом в Волгоград Сергей решился рассказать матери и Тане о своих планах. Он не знал с чего начать, но всё же решился за чаем и сказал:

– Дорогие мои, пусть вас не шокирует то, что я вам расскажу, но я решил это твёрдо, поэтому прошу вас очень: не расстраиваться и ни в коем случае не пытаться меня отговаривать.

Женщины насторожились, их напугал торжественный, категоричный и нетерпящий возражений тон Сергея, но не понимая о чём он хочет сказать, обе замерли в ожидании, готовые выслушать.

– Я решил в мае пойти в армию, да переведусь на заочное, оформлю академический отпуск и пойду в армию.

Оля сразу поняла всё: зачем сын собрался в армию служить, он только ждал, когда ему наконец исполнится восемнадцать… Проглотив подкативший комок в горле, собравшись с мыслями, она тихо сказала:

– Сынок, там война, я не переживу, если и с тобой там случится непоправимое…

– Мама, там нет сейчас войны, ты же знаешь, что в октябре прошлого года были подписаны «Хасавюртовские соглашения»5о перемирии. Почти все воинские подразделения оттуда выведены, там только бригада внутренних войск осталась.

Оля знала, что отговаривать сына, если он что-то решил уже, бесполезно, было видно, что он долго думал, прежде, чем сообщил о нём ей и Тане. Татьяна вообще после данного известия потеряла дар речи, побледнев, широко раскрытыми глазами с испугом смотрела на Сергея и ждала, когда он толком объяснит причину столь неожиданного поступка. Он продолжил:

– Это единственный мой, вернее наш шанс узнать что-то о судьбе отца, а возможно и спасти его. Если я не воспользуюсь этим шансом, то никогда сам себе этого не прощу, буду всю жизнь мучиться и корить себя; считать себя слабаком и трусом, а разве я такой? Поэтому умоляю вас, дорогие мои, поймите меня правильно, простите и отпустите.

Теперь и Татьяне стало всё ясно, как божий день, и она поняла Сергея, поняла и то, что не нужно его отговаривать, нужно его поддержать всем, чем только возможно. Она склонилась к нему, положив голову на плечо и сдерживая слёзы, произнесла:

– Милый, я тебя понимаю, что могу поделать, чем тебе помочь? Не знаю… Ты же вернёшься… ко мне… к нам?

– Конечно, я к вам вернусь быстро, полтора года службы пролетят и не заметите как…

– Видно воля божья такова – промолвила тихо, будто не своим голосом Ольга Николаевна. – Проклятая вона… На всё божья воля…

В конце марта Сергей прибыл в военкомат центрального района города-героя Волгограда и вручил лично военкому свой рапорт. Прочитав рапорт, подполковник глянул на Серёжу и сказал:

– А теперь подробно и своими словами расскажи…

– Я же всё написал, хочу служить Родине.

– Вот и расскажи почему в Чечне Родине ты служить хочешь? А то вот пошлю тебя на Северный флот, там тоже можно служить Родине, а ты обидишься.

Тут Сергей понял, что и правда, могут послать его куда угодно, и он подробно, и честно рассказал подполковнику всё про отца, про свою станицу. Тот внимательно выслушал его, посмотрел у себя какие-то записи, графики и сказал:

– Придёшь ко мне десятого мая, понял?

– Понял, спасибо, но я точно попаду служить в Чечню?

– На всё воля божья! И моя, – улыбнувшись добавил он.

Десятого мая в 8.00 Сергей прибыл в военкомат, военком сразу принял его.

– Ну, что, доброволец, расклад такой. В Чечню необученных мы не посылаем, поедешь в Московскую область в учебку внутренних войск, а как тебя там обучат, дорога в Чечню тебе гарантирована, в какую бы часть тебя потом не направили. Устраивает?

– Так точно, товарищ подполковник.

Продолжение следует.

Часть 1 и часть 2 этого романа «Во власти Любви»

Стихи Осень баловница