Глава 6
Соседи
– Есть кто дома? – раздался женский голос из сеней, и на пороге появилась женщина ещё не преклонных лет. На вид ей было 50-55 лет.
– Здравствуйте, заходите, пожалуйста – ответила Ольга.
– Я, конечно, извиняюсь за вторжение, я ваша соседка, меня зовут Мария Петровна, можно просто – Маша, я вижу мы примерно ровесники с вами.
– Меня Оля, пожалуйста, присаживайтесь здесь, вот табурет.
– Спасибо. Я ненадолго. Я что пришла…? Вижу: жильцы новые в соседях появились, у нас городок маленький, все всё про друг друга знают, новости как по телеграфу разносятся быстро. Вот мне и говорит Валентина – это тоже ваша соседка, только по правую сторону. Так, значит, и говорит она мне:
– Да у нас соседи новые, сын и мать, беженцы из Чечни. Так, вот, я и подумала, что вам, небось, и поесть нечего, а у меня огород большой, всё своё, я кой чего собрала и принесла. Вы уж не побрезгуйте. Там в сенях два ведра стоят, в них картошка, маркошка, лучок, свеколка и капустка пару велков. Сейчас мой Ваня в погреб полез, там солёненького достанет кой чего.
– Можно? – раздался мужской бас в дверях.
– А вот и Ваня мой
В комнату вошёл мужчина с огромной коробкой, пыхтя поставил её на пол среди комнаты, супруга взмутилась:
– Ну, чего ты её сюда припёр, не мог в сенях оставить, там ведь прохладнее небось.
– А то я не знаю куда мне переть её, погреб то здесь. Он отодвинул старую полотняную дорожку, что лежала посреди кухни, под ней оказался лаз в погреб.
– Да чё тут в погреб прятать…?
– А сейчас Николай ещё придёт Валькин, он встретил меня. Спрашивает: «Ты куда с коробкой?» – ну, я и рассказал, а он, эт мы сейчас тож с Валькой покумекаем, чай у нас не меньше вашего, и скорее побёг домой.
В коробке оказалось несколько банок солений: огурцы, помидоры и ещё чего не понятно.
– Это грибочки – пояснил Иван, моё производство, – а вот свёрток в пергаменте, это сальца солёненького кусочек.
Кусочек тянул не меньше, чем на 2 кг, как навскидку показалось Ольге.
– Ой, вы милые мои соседи, спасибо огромное, но мне так неудобно, я прямо не знаю даже, что и сказать.
– Ничего тут неудобного, вон у тебя юноша какой, а его кормить надо, а когда ты заработаешь ещё, тебе много денег выдали?
– Пока ничего, но обещали…
– Ага, дождёшься от них – сказала, как отрубила бойкая соседка.
В сенях послышался шум, будто кто споткнулся. И бойкий голос, как только дверь открылась на кухню:
– Ну, что, гостей не ждали? Давайте знакомиться, – уверено произнёс мужчина с коробкой в руках, следом вошла женщина.
– Значит, так, я Николай, а это супруга, значит, Валентина. Я, значит, иду, а тут Ваня навстречу, то да сё, а мы что не могём? Да, завсегда рады, чем можем. Я вот тут того, – огурчики, помидорчики… ещё и это, вы как?
«Ещё это, вы как…» – оказалось трёх литровым сосудом, наполненного чем-то приятно вишнёвого цвета.
– Моя домашняя вишнёвочка, сладенькая и не очень крепкая, в самый раз для женщин подойдёт, ну, а мы с Ваней примем за ваше прибытие его напиток.
Ваня из кармана брюк извлёк пол литровую бутылочку с тем самым напитком, похвалив своё.
– Чистая, как слёзы Христа, но крепкая, как … – начал Ваня презентовать свой напиток.
Но на самом интересном месте супруга перебила его:
– Не богохульствуй, Ваня, я бы сказала, что ты принёс, но при посторонних не удобно, ещё подумают, что…
Ольга была столь ошарашена неожиданным появлением гостей, что не сразу сообразила – что к чему, и растерянно промолвила:
– Дорогие, вы наши соседи, большое вам спасибо за вашу доброту и внимание, а мне даже угостить вас нечем. Мы с Серёжей как раз в магазин собирались, у нас в доме ни куска мыла нет, ни хлеба, ни сахара… Да, вообще ничего нет, а мне бельё бы постельное постирать, я в шкафу нашла несколько комплектов, корыто вроде есть…
– Ещё чего, корыто, не каменный век чай, давай бельё своё, у меня автомат, через часок твои тряпки будут выстираны и высушены. Не дожидаясь ответа от Ольги, Мария уверенно прошла в комнату, открыла шкаф и на развёрнутую простынку выгребла всё содержимое из него: простыни, салфетки, пододеяльники и прочее… Связав, всё в узел, уверенно объявила:
– Вот что, – вы с сынком идите прогуляйтесь по магазинам, купите чего там необходимо, а мы тут покумекаем, да часа через два сядем вместе все, да пообедаем, тебе готовить ничего не надо, мы сами всё сообразим. Всё, давайте, Ваня, Валя, Николай пошли.
Соседка объяснила, как пройти к магазинам:
– Оля, выйдите из дома и идите налево до центра, там все магазины разные, универмаг прямо на площади. Городок наш небольшой всё рядом не заблудитесь.
Ольга перечить не стала, ещё раз поблагодарила соседей за всё, и они с Серёжей пошли в магазин. Выйдя из дома, как посоветовала хозяйка, повернули налево по улице.
Апрель только начался, но снега уже не было, только местами в тени под заборами кое-где просматривались серые обледеневшие кучки. Погода была пасмурная, голые кроны деревьев не радовали глаз, но город не казался серым и хмурым, настроение от тёплого общения с соседями у сына с матерью было приподнятое.
– Какие чудесные у нас соседи, правда, сынок?
– Да, удивили – ответил Серёжа.
– Ты прав, удивительные… Вот пообщались с ними и городок и дом уже кажется стали не такими чужими, как показались вначале.
Ближе к центру стали появляться двухэтажные и трёхэтажные многоквартирные дома из белого кирпича. Однотипные здания без архитектурных излишеств, небольшие земельные участки перед домами были огорожены чем попало – где-то сеткой-рабицей, где-то частоколом деревянным. Все эти заборы были настолько хаотичны и безобразны, а сейчас в апреле, когда деревья все голые, выглядели столь убого, что напоминали скорее полосу препятствий. Эти заборы несли чисто практическую функцию – защиты маленьких огородов от животных и непрошенных гостей.
Но не убогие заборы, ни плохая погода не могли уже испортить Ольге и Сергею настроение. После всех мытарств и страхов, перенесённых ими за последние годы, этот незнакомый им пока городок вдруг стал родным и близким. Они почувствовали себя так, как ощущают себя странники, возвратившиеся домой после долгого путешествия домой, туда где тебя ждали родные и близкие.
Летом, когда природа оживала, то на фоне цветущих и зелёных крон деревьев, ромашек, роз и георгин, эти убогие награждения оживали и преображались. Серые дома до крыш прятались за вьющимися по стенам лоз винограда и различных цветов. Но это преображение они увидят позже, а пока было всё серо и уныло.
Приятно удивлённые тёплым приёмом соседей сын и мать шли по городу в приподнятом настроении. Их покинула тревога неопределённости и неустроенности, добрые люди вселили в их души уверенность в будущее. Они шли улыбались, болтали просто так, ни о чём. Настроение было приподнятое впервые за последние годы настолько, что в них вновь проснулось забытое чувство радости и восторга.
Город, вроде, преобразился, небо уже не казалось таким хмурым, а город серым и скучным. Навстречу им попадались, улыбающиеся люди, совершенно незнакомые, но как принято в малых русских селениях, многие здоровались и с ними, от этого стало казаться, что в городе куча знакомых. Город становился всё более милым и родным, хотелось просто беззаботно по нему гулять, бродить. Улочки все были чистые, асфальтированные, в центре с тротуарами, отделёнными от проезжей части ровными рядами пирамидальных тополей. Жилые дома сменялись госучреждениями, магазинчиками, парикмахерскими… На площади в центре среди цветочных клумб, присыпанных снегом, возвышался огромный во весь рост памятник вождю мирового пролетариата Владимиру Ильичу Ленину.
Пока бродили по магазинам, время пролетело незаметно, купив всё самое необходимое, Ольга и Сергей вернулись домой с двумя тяжёлыми сумками, которые сын нёс сам, не позволив матери нести тяжести. Ольга умилённо смотрела на него и восхищалась силой и статью юноши, она гордилась им и оттого была счастлива. Ей нисколько сейчас уже не было жаль тот огромный дом, что они бросили на Кавказе, и если бы не воспоминания о пропавшем там муже, то она сейчас бы раз и навсегда вычеркнула из своей памяти всё, что было и осталось там, там, где шла эта проклятая война, развязанная «царьком» Дудаевым.
Перед их домом на скамеечке сидели Николай и Иван, попыхивая сигаретами. Ольга удивлённо глянула на них и невольно у неё вырвался неуклюжий вопрос:
– А вы чего, нас ждёте?
– А шо мы, – как бы оправдываясь ответил Иван, – мы петуха зарубили, калитку вон и скамейку вам подправили… Рядом со скамейкой стоял столярный набор инструментов в деревянном ящике с ручкой.
– А там бабы и без нас управятся, да небось уже готово всё, вас уж три часа почти не было, а Маша же сказала, что через два часа обед.
– Поди уж стынет всё на столе, – добавил к сказанному Николай.
– А где Маша с Валентиной?
– Как где? В доме у вас, стол накрывают, как положено, чай новоселье, – невозмутимо произнёс Иван.
– Так, я же заперла дом, когда…
– А-а, вот ты о чём, ну, извини вошли без спросу, забыли сказать, что ключи у соседей всегда есть, мало ли что…Мы вон с Николаем тут о чём думаем: огород у вас который год не паханный, а у меня есть мотоблок, вот завтра выходной, мы перемолотим вам землицу, да так, чтоб ни одного корешка от сорняков не осталось, самое время сейчас, уже подсохло, навозу натаскаем, а Серёга поможет нам. Так, Сергей, работнём?
– Я всегда рад, мы с отцом копали вдвоём, и с мотоблоком я умею управляться.
– Ну, сразу видно – казак!
Ольга, так толком и не осознав, свалившейся на неё информацию, только смутившись ещё сильнее, пригласила всех в дом.
– Вот, это по-нашему, а то уже и душа горит, чего-то ей хочется, – радостно заключил Николай. Вы, Оля, идите, а мы докурим и придём.
В доме уже стоял аромат поджаренного мяса, на газовой плите кипела большая кастрюля щей.
Мария встретила её словами:
– Ты, уж, извини нас хозяйка, что мы тут без тебя покомандовали. Бельё твоё выстирано, щи готовы, в духовке петух доходит.
– Ой, совсем забыла, я ж утюг не купила, дырявая голова… – ответила Ольга, в конец ошарашенная увиденным.
– Ну вот что, иди сюда – ответила Маша и подвела её к шкафу, открыла дверку. – Не так много и добра тут, всё перестирано и поглажено, пока Валя петуха щипала, я и управилась. Посуды у тебя маловато, принести пришлось кой чего. Вертать нам ничего не надо, считай, что это наш подарок тебе на новоселье.
В комнатах было чисто, от паутины не осталось и следа, полы были до блеска вымыты. На немой вопрос и удивлённый взгляд Ольги, осмотревшей комнату, Мария заявила:
– Это мужики порядок здесь мигом навели, видно в армии их научили, могут ведь, когда захотят. А дома кобели старые в жизни тряпку или веник в руки не возьмут. Это они для тебя так расстарались. С кухни донёсся голос Валентины:
– Ага, для неё расстарались, это они для себя, им не терпится за стол скорее сесть, да по стаканчику налить. Они что хочешь тебе сделают, лишь бы скорее. А скамейку с калиткой кто их заставил починить, они бы сейчас и крышу мигом перекрыли, коль надо. А, вот, что кобели старые, то верно ты сказала, Маша. Вон как перед новой соседкой хорохорятся, прям павлинами ходят. А ведь знают, что ничего на обломится…
Окно было настеж в комнате открыто, а Валентина специально громко изложила свой монолог, поэтому мужики, сидящие почти под окном, всё сказанное ей прекрасно слышали, затушили сигареты и вошли в дом.
– Это кто павлины, ты что несёшь такое, Валя, мы ж от души, – заявил Николай.
– Петухи они ободранные, а не павлины, – рассмеялась Мария.
– Ладно, раскудахтались, курицы – обрезал жену Иван, – лучше скажите: когда готово будет, копуши, третий час тут ковыряетесь, а всё без толку. Павли-ны, а вы чёж, тогда павы наши? – вставил Иван.
Все хором рассмеялись, явно шутка удалась.
– Да, ну вас клуши, смешно им…
– Всем за стол, а ты щи скорее тащи, Валентина.
Стол был уже сервирован солениями, рюмочками и прочей посудой, стоящей на белых льняных салфетках. В графинчиках были наливка, водка собственного производства и два консервированных компота из вишни и клубники.
Серёга с удовольствием навернул большую тарелку щей и навалился на приличный кусок запечённого в духовке петуха. С тех пор, как в Чечне начались боевые действия, они с матерью почти не видели мяса. Всю скотину, что у них была, до последней курицы, отобрали ваххабиты, сказав при этом, что поступили гуманно с ними, не перерезав им глотки. Питались в основном картошкой со своего огорода, да капустой с морковкой.
– Так, говоришь не дали житья вам чечены в доме родном? – спросила Валентина.
– Не лезь в душу человеку, придёт время, тогда всё и расскажет тебе Ольга – остановила соседку Мария.
Но Ольга, не обратив внимания на реплику ответила:
– Чеченцы – правильно, а не чечены. Но народ здесь ни при чём, виноват во всём Дудаев, он возомнил себя царьком и захватил со своим тейпом власть в республике. Большинство людей в Чечне против него были, но Ельцин и его окружение отнеслись к этому наплевательски, в итоге и начался полный беспредел местных баев в республике. Все должности получили люди из рода Дудаева, они одинаково обложили данью всех и русских, и нерусских. В республику стали со всего света стекаться отморозки ваххабиты, которых на службу нанимал к себе Дудаев, их руками расправлялся с непокорными. В декабре 1994 года Ельцин не выдержал, и совершил очередную глупость, бросив на Дудаева войска. Но с 1991 года, Дудаев успел так вооружиться, что смог оказать сильное сопротивление. В итоге погибло много невинных людей с обеих сторон. Грачёв – министр обороны России, оставил Дудаеву столько арсеналов, что можно было вооружить армию целого государства. Вот мы и бежали подальше от этой войны.
В комнате повисла тишина, все понимали сколько горя пришлось пережить этой женщине с её сыном. Понимали то, что натворили политики. Первой голос подала Валентина, она была постарше и пережила Великую Отечественную Войну. Она рассказала свою историю:
– В 42-м, когда немцы рвались к Сталинграду, нас детей и женщин эвакуировали в Узбекистан в Ташкент. Мне было около шести лет, но я прекрасно всё помню. Наш эшелон шёл под белыми флагами с красными крестами, в теплушках были только женщины, старики и дети, но фашистам было всё равно, они тогда господствовали в воздухе и наш эшелон их самолёты расстреливали из пулемётов, бомбили, но поезд шёл и не останавливался. Нам повезло, может, вояки такие попались, может наши прилетели, но бомбы в поезд не попали. Нам ведь ничего из товарных вагонов не видно было, только слышали взрывы вокруг, да как пули шлёпали по обшивке вагонов, да видели дырки от пуль. В первый раз поезд наш остановился только перед мостом через Волгу под Сызранью на второй день. В нашем вагоне все были живы, а вот из других вынесли много убитых, раненых. Убитых складывали прямо на землю в ряд, а раненых на носилках уносили и грузили в машины. Сколько? Не знаю, но много было раненых, стоны, плачь детский, а по снегу кровь кругом, больше часа разгружали, потом поезд сразу тронулся дальше.
В Ташкенте нас расселили по узбекским семьям, сами жители приходили к эшелонам и разбирали беженцев к себе. Мы попали в семью, где хозяйкой была женщина с четырьмя детьми, хозяин – отец её мужа – старик за семьдесят, муж её был на фронте. Мы четверо: я, два брата и мама. К чему я это говорю, им самим было есть нечего, а они нас приняли, приютили, накормили. Они узбеки, мы русские, но никто об этом и не думал, все только мечтали о том, как победить фашистов. Мы там прожили до 46-го года, муж хозяйки погиб, старик совсем занемог, мы вместе все переносили и голод, и холод. Мы дети с детьми той семьи так подружились, что как родные были, а хозяйка к нам, как к своим родным относилась. Вот такая была страна у нас, развалили сволочи.
– Всё, хватит о грустном, Николай, неси гармонь – заключила Мария Петровна.
– Вот и правильно, это по-нашему – поддержал жену Иван.
И забылись печали; гармонь да песни казацкие, что ещё нужно человеку для счастья? Рюмочка за здоровье, да рюмочка за неё – за любовь…
Глава 7
Новая жизнь
Сергея без проблем взяли в 10 класс, директор, посмотрев его документы из станичной школы, заключил:
– Ну, вижу, что все годы учёбы успеваемость у вашего сына была прекрасная, а это значит, что парень он толковый. Ничего страшного, если где и отстал по программе, наши учителя это учтут, дадут ему задания персонально и время на исправление недочётов. Насчёт английского не беспокойтесь, у нас не спецшкола, а уровень знаний по языку у нас каждый ученик определяет сам, в зависимости от выбранного им дальнейшего пути. До выпускных экзаменов ещё больше года, так что если постараться, то и на иняз успеет подготовиться. Так что завтра пусть приходит и пойдёт со сверстниками в 10 класс.
– Спасибо, Валерий Алексеевич – ответила Ольга Николаевна, скрывая в душе радость и гордость за сына.
– Не за что, хлопец у вас ладный, спортсмен, Сергей?
– Нет, у нас в последние годы никаких секций в станице не было, так сами по себе на турнике крутили пацаны, гоняли на велосипедах, на лошадях, в футбол играли.
– Ещё огороды пахали, дрова кололи, – добавила Ольга.
– Ну вот и славно, что надо казаку ещё, остальному в армии научат, – похвалил директор школы. Значит, до завтра!
– До свидания, Валерий Алексеевич! – почти одновременно ответили мать с сыном.
Выйдя из школы, Ольга Николаевна обняла сына и сказала:
– Поздравляю, сынок, вот ты и ученик 10 класса новой школы, а ты волновался. Я же говорила, что ты умница у меня и тебя примут в 10 класс непременно.
– Да, мама, нам повезло, что директор школы оказался хорошим человеком, внимательным и понятливым. Будь на его месте другой, то неизвестно ещё как бы всё обернулось.
– Сын, мне кажется, что в последние дни нам так везёт, что порою кажется, что это Бог нам помогает за те страдания, которые мы пережили там.
– Да, мама, нас воспитывали и учили, что бога нет, но и мне кажется порою, что он есть.
– Сынок, Он есть, ты просто верь, не правильно нас учили, Он есть.
– Я попробую верить.
– Молодец. Ладно, иди домой готовься, завтра тебе в школу, я пойду устраиваться на работу.
Ольга Николаевна, согласно выданному ей направлению в облздраве, была принята на должность главного педиатра районной поликлиники, на следующий день она вышла на работу, а Сергей отправился в школу.
В городке было несколько школ, та в которую шёл Сергей располагалась в 10 минутах ходьбы от его дома в противоположном направлении от центра. Апрель начинал забирать свои права у зимы, утро было солнечное и ясное, в воздухе пахло весной. Настроение у Сергея было прекрасное, его совсем не пугала неизвестность, новый коллектив. Он ощущал себя так, будто он идёт не в новую школу по новой для него дороге, а так, как ходил здесь с первого класса и шёл к друзьям, которых долго не видел, по которым скучал вдалеке.
Школа располагалась в трёхэтажном здании из красного кирпича, как и во многих подобных проектах, основное здание через галерею было соединено со спортивным залом, через стену от которого был большой актовый зал. Основной вход в школу был через галерею. Вокруг задания школы росли многолетние вязы и кусты сирени. Перед большой асфальтированной площадкой располагался гараж для учебных автомобилей с двумя воротами и мастерские. За гаражом была спортивная площадка, небольшой стадион с воротами для мини футбола или для игры в ручной мяч.
Ученики группами и поодиночке подтягивались к началу уроков, на площадке перед входом резвились младшеклассники.
– Здравствуйте, садитесь, – войдя в класс сказал директор. – Ребята, представляю вам Бурова Александра. Он прибыл к нам из Чеченской республики, будет учиться в вашем классе. Саша потомственный Терской казак. Вы все прекрасно знаете, какая сейчас сложилась обстановка в Чечне, поэтому Саша с мамой были вынуждены уехать оттуда. Надеюсь, что Донские казаки и казачки покажут пример гостеприимства, тепло примут Сашу в свою дружную семью. Время у вас пообщаться будет достаточно, Саша вам сам всё о себе расскажет. Спасибо за внимание. До свидания, прошу не вставайте.
– Саша, проходи, пожалуйста, присядь за третью парту в первом ряду рядом с Наташей, – предложила Надежда Михайловна, учитель русского языка и литературы. И так, ребята, начнём урок, сегодня тема нашего урока…
За два месяца Саша подружился со всеми учениками своего класса, его врождённая скромность, сочетаемая с высокой коммуникабельностью, дали свой результат. Он не только стал «своим парнем», но приобрёл заслуженный авторитет. Как оказалось, знания его были вполне на приличном уровне, а английский он знал даже намного лучше многих, у него немного хромало произношение, но читать на английском языке и писать мог вполне грамотно.
Два месяца пролетели быстро, десятый класс Серёжа закончил очень хорошо, у него было только две четвёрки, по остальным предметам его знания были оценены на отлично. Получив табель успеваемости на руки, он счастливый как на крыльях летел домой. Настроение было прекрасное, впереди каникулы, лето. Жаль, что мама ещё на работе, так хотелось скорее порадовать её своим успешным окончанием десятого класса. Она вернулась с работы после восьми вечера.
– Мама, мой табель успеваемости – сказал Сергей, улыбаясь, и протянул матери листочек, сложенный пополам.
Ольга внимательно рассмотрела результаты учёбы сына и сказала:
– Я ж говорила, что ты у меня умница, сердце радуется, молодец, слов нет, дай поцелую тебя, мой родной.
– Там по химии и биологии четвёрки, ну не люблю я химию и биологию, да и на медицинский идти я не собираюсь, хватит нам в семье и одного врача.
– Сынок, я разве что говорю, умница, да учись так, как считаешь нужным, главное быть хорошим человеком, а специальность ты сам себе должен выбрать по душе.
– Мама, я ещё точно и сам не решил, но скорее всего что-то с электроникой связанное выберу. Век компьютеризации и автоматизации наступил, думаю, что это перспективно.
– Да, ты прав, техника шагает семимильными шагами. Даже в нашей больнице ожидается поступление нового оборудования, напичканного электроникой.
– Вот и буду тебе чинить и налаживать оборудование.
– Сынок, сегодня с этими квартальными отчётами задержалась на работе, поэтому ужин не успела приготовить, по дороге купила котлеты, сейчас пожарим и картошечки отварим.
– Давай, мама, я помогу и почищу картошку, сварю её, пока ты жаришь котлеты.
– Помогай, вот возьми эту чашку эмалированную.
За ужином, Саша рассказал матери, что у них в школе формируют два поисковых отряда, в июле они планируют выехать на раскопки погибших солдат на Дону, где фашисты в 42-м форсировали его. Там тысячи советских и немецких солдат остались лежать в земле не захороненные. Планируется в районе хутора Россошки создать мемориальное захоронение в знак полного примирения с Германией и другими странами Западной Европы, входящих в гитлеровскую коалицию. Там с одной стороны будут захоронены останки солдат Красной армии, а с другой останки солдат армии Вермахта.
– Я думаю, что это нужно сделать, каждый солдат должен быть захоронен – сказала Оля, горестно глядя на сына. – Это очень благородная и почётная миссия, конечно, сын, поезжай.
– Меня, мама, выбрали командиром одного из отрядов. Отряды, чтобы силы распределить равномерно, будут смешанные, каждый будет состоять из учеников 9-х, 10-х и 11-х классов. Я перешёл в 11-ый, командиры отрядов и отделений будут ученики 11-х классов, воспитателями отрядов будут преподаватели нашей школы. Всё необходимое для похода должны привезти из областного центра. Ещё с нами будут инструкторы из военных и научных сотрудников-археологов. Короче, мероприятие будет грандиозное. Такие отряды формируются по всей области, каждому будет выделен свой участок. Нам повезло, лагерь будет располагаться на Дону в лесу, но работать придётся на жаре в степи на правом берегу Дона.
– Я рада, сын, что тебе это интересно.
В начале июля отряд поисковиков, которым командовал Сергей, развернул свой лагерь на правом берегу Дона напротив хутора Вертячий, который был на левом берегу Дона. Место выбрали очень живописное в лощине с небольшим леском, под крутым берегом реки. Там разбили палаточный городок со спальными местами в 2-х местных палатках, в 3-х отдельных больших 10-ти местных палатках разместили штаб, медицинский пункт, склад для инвентаря. Под столовую была оборудована большая 80-ти местная армейская палатка, для двух полевых кухонь был оборудован навес из брезента. Ближайшая точка места раскопок от лагеря была в трёх сотнях метров. Предполагалось по сохранившимся архивным документам и приметам на местности обследовать за полтора месяца около пятнадцати квадратных километров прибрежной полосы.
На правом высоком берегу Дона в степи время и ветер почти не оставили следов от фортификационных сооружений далёких времён прошедшей войны. Степь, заросшая белыми островками ковыля, плавно колыхаемого лёгким западным ветерком, казалась идеально ровной, переливаясь волнами под лучами июльского солнца. Тишина лишь изредка нарушалась щебетанием мелких птах, да криком вспугнутых сорок, которые кружили подолгу в воздухе, наблюдая за людьми. Над Доном носились сизокрылые чайки, иногда залетая в степь, видно из любопытства, или надеясь поживиться тем, что могли им там оставить люди.
Только на третий день упорного труда, ребята напали на первый след естественного захоронения. Скорее всего, это был бывший окоп оборонительных сооружений Советских войск, слабые следы траншеи шли змеёй в трёхстах метрах западнее Дона вдоль берега.
– Это последняя линия оборонных фортификационных сооружений перед местом, где немцы форсировали Дон – сказал капитан, глядя на карту, вот думаю именно здесь мы найдём больше всего останков солдат и не думаю, что только наших. Наши войска здесь стояли до последнего патрона, насмерть, а фашисты слишком спешили вперёд к Сталинграду и не успевали собрать своих убитых и захоронить, хотя у нас есть карты их захоронений, их прислали из Германии.
– Товарищ капитан, мы что и фашистов будем откапывать? – спросил кто-то из ребят.
Капитан, сморщившись подумал несколько секунд, видно было, что ему этот вопрос был не очень приятен, и он ответил:
– Мы, известные нам по картам, фашистские захоронения раскапывать не будем, их здесь достаточно, тут захоронены тысячи фашистских сволочей, пытавшихся поработить нашу Родину. Этими захоронениями занимаются специальные наши воинские команды совместно со специалистами из Германии, Румынии и Италии.
– Значит мы будем откапывать только наших? – опять прозвучал вопрос.
– Ребята, мы будем откапывать всех, специалисты разберутся, если попадутся останки наших врагов, то они их позже передадут тем, про кого я сказал уже ранее. Мы сейчас должны быть выше наших обид и амбиций. Я понимаю вашу ненависть даже к костям проклятых фашистов, принёсшим в каждую нашу семью столько горя утрат, но…
– Позвольте, товарищ капитан – произнёс директор школы, который выехал с ребятами этого отряда. – Ребята, фашисты наши славянские народы не считали за людей, называли свиньями. А сами, обманутые пропагандой Геббельса, оказались стадом баранов, идущих на кровавую бойню. Здесь наши отцы и деды доказали этим ублюдкам, что нельзя нас победить, погибая наши герои, похоронили здесь на берегах Дона и Волги около миллиона этих, как они считали, «цивильных» потомков тевтонских рыцарей. Мы должны всему миру ещё раз доказать, как сделали наши отцы и деды, освобождая Европу от фашистской чумы, кто из нас более цивилизованный, кто более гуманный. Тот, кто пришёл порабощать или тот, кто не пожелал быть рабом? Тот мемориал, где будут захоронены останки фашистов, станет не просто памятником погибшим воинам, а станет кладбищем фашизму, напоминанием всем о тех зверствах, которые они чинили на нашей земле. А главное станет всем живущим ныне ярчайшим свидетельством того, что ждёт каждого, кто пожелает впредь посягнуть на нашу святую Русь. Чем больше фашистских имён будет высечено на граните мемориального комплекса в Россошках4, тем это будет лучше подтверждать сказанное мною ранее.
– Ребята, – снова обратился капитан к собравшимся. – Попрошу вас при обнаружении останков солдат, сразу звать к себе специалиста археолога, чтобы тот мог вовремя отличить наших от фашистов. Ранее я говорил, но напоминаю ещё, что при обнаружении не разорвавшихся снарядов или авиабомб, немедленно отойти в сторону от этого места и сообщить мне, они очень опасны и могут взорваться.
На раскопках ребята работали с энтузиазмом, копать было очень тяжело, жёлтая глинистая земля донской степи не хотела открывать свои тайны, и отдавать легко своих героев. Как и говорил капитан, в откопанном окопе в основном были останки наших солдат, но и много попадалось черепов в фашистских касках, как правило поперёк таких скелетов лежали винтовки со штыками или лопатки сапёрные, что говорило о том, что в последнем окопе шла ожесточённая рукопашная схватка. Находили много немецких пулемётных дисков, поясов с сумками для магазинов, стрелянных гильз, а целых советских патронов вообще почти не было, только от немецких автоматов. Это говорило о том, что наши солдаты стояли в окопах до конца, без единого патрона, штыками встречали врага.
Ежедневно утром за останками прибывала машина и их увозили в Волгоград.
По вечерам, поужинав, ребята по долгу сидели у костра, под гитару пели песни. Обстановка, в которой они находились и та работа, которую они выполняли, никак не располагала к лёгкому лирическому настроению, наверное, поэтому репертуар песен сложился сам собой. Пели песни военных лет или о войне, много делились впечатлениями, сами придумывали картинки ушедших боёв. Особенно хорошо это получалось у Васи из 9-Б.
Его слушали, затаив дыхание, а он рассказывал:
«Рота, к бою, приготовить гранаты, подпускаем танки, отсекать пехоту, – прозвучала команда командира роты. – Подпустив танки на пятьсот метров наши бойцы открыли шквальный огонь, тигры ощетинились орудиями, из жерла их пушек градом на окопы обрушились осколочно-фугасные выстрелы, но бойцам Красной Армии, укрывшимся в траншеях, особого вреда они не могли причинить… Сверху, пикируя начали заходить мессеры, бомбы вдоль траншей сыпались, разрушая всё, послышались стоны раненых… Фашисты снова поднялись в атаку…»
У Василия так хорошо получалось описывать то, что ребята и сами мысленно представляли всё больше с каждым днём. Разрывая очередной окоп, блиндаж или след воронки от снаряда, им становилась всё яснее и яснее картина того последнего боя на правом берегу Дона под хутором Вертячий. Было очевидно, что наши погибая, уложили здесь ни одну тысячу оккупантов, прежде, чем те смогли форсировать Дон в этом месте. Здесь в Донских степях начиналась победа в Сталинградской битве.
А Василий продолжал:
– Это вам не Париж брать, вашу мать, тут наша Русская земля, били мы и тевтонов и поляк, били мы и Наполеона вашего, и тебя Гитлер в Берлине бить будем, – срываясь на крик, голосом политрука вещал рассказчик. – Ура! В атаку, гранатами по танкам. А, завертелись железяки…Беречь патроны, коли фашистов штыками…
Ребята так увлеклись открытиями исторических фактов, о которых знали только из учебников и фильмов, что готовы были работать от зари до зари, но в такую жару на открытом солнце этого нельзя было допускать. Рабочий день длился с 8.00 до11.00, пока солнце не поднималось высоко и начинало нещадно печь, после обеда работали с 16.00 до 19.00, поэтому у школьников было много свободного времени отдохнуть, покупаться в Дону, пообщаться между собой.
Серёжа свои командирские полномочия не выделял никак, он так же, как все работал лопатой и киркой не покладая рук, но ребята беспрекословно ему подчинялись, когда по мере служебных обязанностей ему приходилось отдавать распоряжения. Делал это он просто, без напускного начальственного тона, но убедительно и уверенно, не терпящим возражения голосом.
Татьяну из 10-А Сергей заметил сразу, хоть она ничем кроме красивой внешности среди своих подруг не выделялась, даже наоборот, была намного скромнее многих, немногословна, не пыталась понравиться мальчишкам. В отличии от неё, Наташка – подруга Татьяны, наоборот, уже достала Сергея своей заботой и вниманием. То водичку принесёт, то во время обеда присядет рядом, соль подаст, выхватит тарелку грязную у него, чтобы помыть. По вечерам старалась усесться на одно бревно с ним, или, наоборот – напротив, и сверлит его потом весь вечер взглядом. Она была смазливая, даже симпатичная, но слишком откровенно навязчивая, а это очень не нравилось Сергею, своим всем поведением она у него ни только не заслужила взаимности, а наоборот, через неделю стала вызывать неприязнь.
Многие девочки из отряда тоже не прочь были подружиться ближе с Сергеем, и тайно вздыхали по нему. Наташка же открыто объявила подругам:
– Девочки, я влюбилась, он мой. Он тоже любит меня, но он такой стеснительный и поэтому вида не подаёт перед вами.
– А тебе он признался в любви? – пытали её подруги.
– Если честно, то пока нет, но я чувствую, что он ко мне не равнодушен.
– Ну, и что ты собираешься делать?
– Я красивая, умная, сделаю всё, лишь бы добиться любви его – уверенно заявляла Наталья. Глаза её горели, она привыкла, что все её любили и ценили, а тут недоступный Серёжа попался. Она даже мысли сама себе не могла допустить, что будет не так, как она захочет.
Девчонки даже уже начали жалеть её, хотя многие её недолюбливали за излишний гонор и самовлюблённость, но были не прочь записаться к ней в подруги, племянницы и любимицы первого человека в районе – первого секретаря райкома партии. Она же подруг меняла, как перчатки, ругаясь и ссорясь со всеми. Только с Татьяной они дружили с первого класса и почти не ссорились, вернее, Татьяна с ней не ссорилась. Наташка же иногда обижалась на Таню за то, что та отказывалась с ней «дружить против» кого-нибудь, с кем та поругалась. Вот и сейчас она исповедовалась Татьяне:
– Я уже и не знаю: чего ему надо, я и так к нему и так, пыталась даже вечером поцеловать его, а он шарахнулся от меня как ошпаренный. Что посоветуешь, подруга?
Тане было искренне жаль подругу, но в душе она была рада, что Серёжа, который ей самой очень нравился, не позволил этой самовлюблённой дурочке поцеловать себя.
– Извини, Наташа, не знаю, я пойду спать.
Татьяна иначе относилась к объекту своего обожания, считала, что нельзя так грубо хватать и лапать то, что тебе свято. Она готова была молиться на Серёжу, наблюдая за ним с расстояния, лишь бы иметь возможность созерцать милый сердцу образ. Готова была ждать, хоть всю жизнь, когда ею обожествлённый милый снизойдёт и обратит на неё внимание. Для неё было счастьем смотреть на небо и видеть те же звёзды, на которые смотрят Серёжины умные глаза полные добра и благородства. Ей хотелось, хоть на миг бы угадать ту звезду среди миллиона, и остановить свой взгляд на той одной единственной звёздочке, на которую в этот же самый миг, а может и на целую минуту, остановит свой взор милый Серёжа. Может, тогда их взгляды там, на той звезде нежданно соприкоснутся и мелькнёт искорка, может он догадается чей тёплый взгляд встретился с его в далёкой галактике.
«Ах, милые, милые мои звёздочки, скажите мне, где же та, которая подарит мне это счастье? Я готова всю ночь, а если потребуется и сто ночей, не сомкнув глаз, смотреть на неё единственную, о небо, открой же мне свою тайну. Как, ну как мне сделать так, чтобы на миг, один лишь миг мы там сошлись лучиками наших взглядов…? О, Боже, ты же есть? Я верю, что ты есть, ты послал мне эту любовь, я знаю точно, что ты. Я читала где-то, что Бог и есть любовь…, он в нашей душе » – думала и мечтала она в ночной тиши.
Серёжа стоял в сторонке и издали смотрел на Татьяну и Наташу, которых ярко освещал свет костра, Татьяна молча слушала свою подругу, чуть прикрыв свои огромные красивые глаза. Он стоял и размышлял:
«Почему же всё в мире так несправедливо? Мне так сильно нравится Татьяна, а та будто меня не замечает, а её подруга не даёт прохода. Ну, почему Танечка, милая Танечка не взглянет на меня, может тогда, когда их взгляды встретятся, у неё оттает её ледяное сердечко под его добрым полным тепла и любви взглядом? О, небо, прошу подскажи мне как растопить холод в душе той, что я полюбил. Я даже боюсь к ней подойти и заговорить, я замолкаю и немею, как увижу её. Почему я такой трусливый, боюсь спугнуть своё счастье? А может и правильно, так я хоть могу созерцать, мечтать и видеть её… Что, если она мне рассмеётся в лицо, если я попытаюсь хоть чем-то намекнуть о своих чувствах, тогда я потеряю последнее, что имею, свою мечту. Нет, не надо спешить… Я командир отряда, не гоже раскисать, нужно взять себя в руки и наслаждаться тем, что имеешь, а время покажет, время подскажет… О, Боже, ты же есть? Я хочу, чтобы ты был. Прости меня, Бог, за богохульство, я не умею молиться, но душа моя желает молиться, и я это делаю как могу. Боже, всё в твоих силах, помоги мне, всели в её душу любовь».
Тут Татьяна поднялась, покинув свою подругу, отошла в сторонку, постояла минут пять глядя на звёзды и пошла по дорожке, ведущей в палаточный лагерь. Сергей машинально двинулся за ней следом, будто ноги сами его понесли. Было полнолуние, даже без освещения на открытом от крон деревьев местах было светло почти как днём. Татьяна шла не оглядываясь, Сергей следовал сзади шагах в пяти, не пытаясь догнать её. Вдруг под ногами Серёжи хрустнула ветка, на шум Татьяна оглянулась и остановилась, увидев Серёжу, вышедшего из-под тени дерева.
– А это ты, командир… – весело промолвила она. – Что тоже спать собрался?
– Нет, я ухожу спать последний, убедившись, что всё хорошо и все на местах, это моя обязанность. Просто тебя решил проводить – тихо добавил он.
– Ты всех провожаешь? – зачем-то невольно съязвила она.
– Не всех… – ещё тише ответил Серёжа, развернулся и ушёл. Язвительный тон Татьяны стеганул его как кнутом, ещё раз убедив его, что она к нему совершенно равнодушна.
– О, боже, – простонала Татьяна, – что я наделала…Зашла в палатку, где ещё никого не было, легла и разрыдалась, уткнувшись плотнее в подушку, чтобы никто не услышал её, никто не узнал, что она только миг назад разрушила всё то, о чём так мечтала, сама прогнала любимого, плюнув ему в душу.
Серёжа злой на самого себя, вернулся к костру, где ещё сидели ребята. Наташка сразу подсела к нему, хоть он сидел на корточках и подкидывал в костёр веточки. Находясь не в духе, он повернулся к ней и тихо сказал:
– Ну, что ты прилипла ко мне, мне другая нравится, запомни – другая.
Эти слова подействовали на Наталью, как ледяной душ. У неё вмиг закончились все чувства к Сергею, она вскочила и громко закричала:
– Да пошёл, ты!
Никто не слышал то, что сказал ей Серёжа, но все слышали крик и поняли со слов Наташи, что её страдания закончились. Они всегда у неё заканчивались после этой фразы и с Виктором в седьмом классе, и с Володей, и с Толиком в восьмом, также с двумя в девятом и теперь вот с Серёжей почти в десятом.
Все оставшиеся дни на раскопках Таня и Серёжа почти не общались, она чувствовала себя страшно виноватой, но и вроде извиняться было не за что. Он чувствовал себя полным идиотом за то, что поспешил и спугнул своё счастье. Они при встрече прятали глаза друг от друга, а в душе обоих разгоралась и пылала их первая любовь.
Продолжение следует
Смотри видео:
Русалочка часть 1
Во власти любви Роман часть 1